«Карелия. Реальность аномальной зоны.» Часть 1 — Воровской поход на Небо

Воровской поход на Небо

Однажды к человеку, пьющему в Париже, пришел Он, Сам, Вечный. Человек пил уже не первый месяц и ничему не удивлялся. Он лишь кивнул ему на место у стойки бара и заказал очередные два даблскотча. Они выпили вместе.

— Привет тебе, Князь тьмы. Что привело тебя на нашу землю?

— Привет и тебе, Пьющий Человек. Хочу я поделиться с тобой своей печалью.

— Что может беспокоить, тебя, всемогущего повелителя? Воистину я удивлен, и если сам Князь Тьмы в печали, что остается нам смертным. Разве что еще налить. Эй, бармен!

— Не надо бармена, — на столе уже стояли глассы с первосортным скотчем.

— Отличный скотч! Эй, бармен, ты обманывал меня, подливал дешевое пойло. Да Бог тебе судья. Так, что же беспокоит всемогущего повелителя тьмы? Разве на земле стало мало грешников? Взять хотя бы эту шельму бармена.

— Грешников на земле больше, чем даже Я могу себе представить. И бармен тоже, но не Бог ему судья и не я.

— А кто же?

— Да, никто. Он пуст твой бармен, как множество людей. Брожу я в ужасе по вотчине своей, нигде не нахожу живых. Тебя нашел, с Душой. И хоть ты пьешь уже не первый месяц, с тобой хочу я говорить, с тобою поделиться, с живым. И вот, что я хочу тебе сказать. Чистилище пора мне закрывать. Нет больше грешников с погубленной душой, есть грешники, но без души. Но, как и Богу, мне такие люди не нужны. Нам не нужны пустые бренные тела. Мне и ему Душа живая лишь нужна! Как хитер и изворотлив человек, он Душу потерял еще при жизни и тело бренное влачит сквозь сто болезней. И я остался без своей работы, нет больше радости моей охоты.

— Постой, постой! Быть может, что-то я неправильно понял, ведь мир же вотчина твоя, и ты вершишь его судьбу?

— Да, так то оно так! Я расскажу тебе, с чего все началось. Когда-то в древности мир был совсем другим. Овечки стаей жили высоко в горах. Но все были свободны и не боялись грозного воя волка. Тела их были сильны, и с камня на камень они легко уходили от серого хищника. Не нужен им был и пастух с кнутом, все пастбища они знали и так. И не нуждались ни в ком, кто стал бы их защищать. Уж больно высока цена! Благословенны эти старые времена. Что делать волку, старый совсем уж исхудал, но никак ему к овцам не подступиться. Коварства и хитрости волку не занимать. И путь предпринял он такой, в овечьей шкуре он пришел на их постой. Поведал сказку им о благословенных землях, там внизу, о тучных пастбищах и сладких водопоях. О добром Пастухе, что будет их беречь и охранять, и даже шерсть, отросшую аккуратно обстригать. Лишь только некоторых из вас он будет забирать, и то лишь самых старых и больных. А стадо будет жить на вольных землях в благословенном климате. Жить всласть и размножаться без числа. Вы, овцы станете совсем другими, и незачем вам бегать по камням, терпеть лишения своей свободной жизни. Но волк искал то выгоду свою. Он знал, что рядом с тучным стадом найдет себе ленивую овцу, сыт будет всегда. Зачем одел я эту шкуру и в мир людей пришел как свой, уж лучше мне подохнуть с голоду тогда!

Овцы поверили и сошли вниз, продав свою свободу, и каждый получил свое. Лишь овцы бедные оказались не у дел. И нет силы в мире с той поры, что не терзала их и не питалась бы от их неведения. Итог печален — мир брошен, как потонувший пароход. Нет дела до его судьбы ни Богу, нет и мне. Мы внемлем лишь словам свободных, людей с душой. А голоса их я не слышу уж давно. Тебя вот одного нашел, с тобой и говорю.

— Что же, слова твои печальны выше всякой меры. Я и не знал, что так плохи наши дела, хотя до окружающих безумцев мне дела нет ровно никакого. Однако постой, есть небольшое дельце к этому пройдохе — бармену.

— Да не зови ты бармена! Разве не понял ты, кто пред тобой сидит! За эти пустяки с тебя я не возьму ровным счетом ничего. Ведь предложение к тебе совсем другое. Я всемогущ.

— И что же, позовешь меня мир тянуть из бездны? Иль хочешь придумать новое коварство? Нет, это не со мной. Я честен, потому и пью. В этом моя вера, на этом и умру. А мир спасать, ищи кого-нибудь другого.

— Пойми меня, ты лишь один живой, других не знаю я. А с призраками общаться толку нет. Послушай, что скажу. Тебя насквозь я вижу и знаю, что примешь ты мои слова. Поскольку честен и открыт.

— Ну, хорошо, давай еще два скотча. И посидим, поговорим, ведь я и так один уже давно.

— Я всемогущ, Я — Тьма Вселенной. Я Сила. И не внемлю ни Добру, ни Злу. Но сейчас хочу исправить деяние черное свое дней давно ушедших. Хочу вернуть людям свободу. Хочу вернуть им души.

— Да ну, но души мертвых к мертвым не приставишь. Не верю.

— Ты снова прав. Но ты не понял до конца. Могу я только научить, как стать свободным. Как силой воссоздать светимость Человека. Чтобы играл на равных он и с Богом и со мной. Хочу вернуть я тот мир человека, что помню издавна. Мир моей охоты. А это можно сделать, лишь вернув людей к начальным их истокам. Хочу их научить, как стать посредником меж Небом и Землей, меж силой Тьмы и Света, меж Богом и мной. Как тело бренное сжигать в святом огне и возносить себя на Небо. И с брошенной земли уходить тропой Свободы великих Воинов. Что имя Человека возносили выше Неба и создавали новые миры.

— С трудом я верю, но больно уж хорош твой скотч, и я поговорю с тобой еще немного. Какой же твой резон? Я не поверю в альтруизм из ада.

— Резон один — свободный мир моей охоты. Пусть тяжело мне будет души добывать, но буду я с работой. Коварством, хитростью, я своего достигну. А тот, кто не продаст, пускай идет на небо, дорогою своей свободы. А этот мир никчемный и пустой, без душ свободных. Скоро я погибну, как волк погибнет без овец. Вот ты согласен стать могучим, как и я?

— Пошел ты! Даже скотч твой больше пить не буду. Эй, бармен, твою мать, неси еще бокал!

— Ты понял, ты душу не продашь, иди своей дорогой. И сила, что придет к тебе, пусть будет для твоего пути подмогой. В свободном человеке сила Тьмы сольется с силой Света, за что он и угоден Богу. Я все сказал. Иди, учи людей свободе.

— Постой, постой, раз разговор зашел в такие дали. Вот ты говоришь поход на Небо. Скажи, а что если архангелы наверху заподозрят, что дело здесь не чисто.

— Опять не понял ничего? Вы тени мира уходящего, и выбора уж нет. Ведь вы уже в тюрьме и путь ваш воровской, и в мире и на Небо. Вы мир Господень со своим дерьмом смешали, и тварей Господа в расход пустили. Угодны ли вы Богу? Выбирайте! Либо гибель без Души в забвении, либо жизнь и свобода. Свобода в Силе одинакова везде, внизу и наверху. Да нет во Вселенной верха-низа. Есть только Знание, в нем свет. Свет есть свет, из тьмы он или из света, все равно. И ангелы и Сам Господь признают вас по свету. Свобода — это мой дар. Надоел ты мне со своими сомнениями. Уж лучше я бы на Титанике поплыл, была там парочка людей.

— Слушай, зачем ты его грохнул?

— Да нет, это не я, к чему мне это. Но тебе бы там понравилось. Когда пароход идет ко дну, а бармен ищет место в уходящих шлюпках. Все виски в баре между тем бесплатно. Но я пришел сейчас, когда в дерьме весь мир. Поэтому и знания его, и сила всем доступны. Кто сколько сможет взять. Как виски в баре парохода. Теперь то понял? Все, я пошел, и виски будет за мой счет.

Ушел он в никуда также внезапно, как и появился. Только глассы на стойке вновь по волшебству наполнились чудесным напитком. Не иначе как 1647 года. И зачем только англичане отрубили голову своему королю? Мысли Пьющего Человека затуманились совсем. Он допил свой бокал и через некоторое время вышел на улицу. Мир там оставался все тем же.

Он крест достал и обратился к Небесам, но Небеса все также были безучастны. Тогда заговорил он со своей Душой.

— Добро пожаловать в мир, Кузнец Вакула. Настало время верить в чудеса. Ты новоявленный пророк. Тот лишь желал царевых черевичек, чтобы любовь свою забрать. Он черта оседлал и в Петербург слетал, но Душу все ж умелец сохранил. А Гоголь то был слишком гениален, за что и похоронен был живым.

— Что дальше? Я то, что хочу? Уже забрезжил горизонт надеждой. И душу, та питает лучше импортного виски. Я стойку барную разрушил, как последний бастион моей Свободы. Жаль, бармен спрятаться успел в подсобном помещении, а то б досталось и ему. А к судьбам мира я все также безразличен. Кто должен, сам придет ко мне. А вера не иссякнет, как не иссякла во множестве бутылок. На все воля твоя, Господи! Воистину одно, воин идет в ад, чтобы завоевать свои трофеи. А мы уже в аду. Осталось только биться за Свободу. О, Господи! Но Небеса все также были безучастны…

***

Решение поехать в Карелию пришло ко мне внезапно. Не смотря на то, что на улице октябрь, и Небо все чаще хмурилось. Но зов был внутри к тем переживаниям, что уже были, и их не так то просто выразить словами. Я попросил учителя взять меня с собой в осеннюю экспедицию в аномальную зону. Он согласился.

— Добро пожаловать в Индийский штат Гивала, — отозвалось радио московского такси в момент нашего отъезда. — Мягкий климат этой благословенной земли поможет вам забыть обо всем.

Вот уж действительно, что правда, то правда. Мы все хорошо знали куда едем, знали и то, что вернемся оттуда совсем другими. Если вернемся. Наверное, это в большей степени касалось меня. Обычного человека с большой инерцией старой жизни. Она-то и давала о себе знать с самого утра. Я еле смог поднять себя с постели. Заныли старые раны, заломило суставы, а теперь вот в машине, ни с того ни с сего, разболелся зуб. Социальное существо во мне предчувствовало свои грядущие потрясения и теперь всеми силами сопротивлялось. Ныло и крутило все тело, так и хотело объявить всего меня больным. Ну, ляг в кровать, ну поболей, куда ты едешь?! Все это знакомо нам с самого детства. Мы привыкли загонять себя в постель, жалеть и ублажать, выискивать несуществующие симптомы, которые тут же появляются, как по мановению волшебной палочки. Магическое существо человек! Для обладающего Силой, такое поведение — непозволительная роскошь. Сила человека в один миг способна развернуться против него самого, и тогда возможны самые тяжелые последствия. Как много оков мы сами повесили на себя и теперь влачим их сквозь свое жалкое существование! Как труден и тернист стал путь к Свободе для истинно рожденных в ней!

Вскипевшая во мне московская муть быстро осела в поезде, где в маленьком купе все стало по-другому. Под стук колес я быстро разгонялся и вновь приобретал привычную для меня ясность. Чему немало способствовал смех Ольги и Волка. Они то ехали к себе домой и были просто счастливы. Вот зов проснулся и во мне, я ощутил его томление в груди. Теперь же точно все сомнения остались позади.

— Ты посмотри на нее, Дима. Посмотри, как она счастлива. Она едет домой. Ведь там ее дом, не здесь, не в этой Москве. Там. Там она свободна. И там зовут ее уже не Ольга. Там она просто гоблинка. Не Гоблинка, а гоблинка! — Жаль, в мертвом тексте не передашь их интонаций.

— Меня зовут Весна, — ответила Ольга и вновь загадочно бездонно улыбнулась. И я опять чуть не пропал в ее глазах.

— Весна, — я церемонно поклонился. — Разрешите представиться, я — Осень.

— Какая осень? — удивилась.

— Золотая.

— У меня для тебя, Дима, есть подарок. Но сможешь ли ты его принять? Ведь Учитель никогда не дарит ничего просто так. Подумай.

— А чего тут думать! Я готов.

— Ну, посмотри. — Учитель достал из сумки футболку, где был изображен матерый воющий волк, огромная полная луна и заснеженные искрящиеся ели. Изображение реальное и сильное. Ведь мало кого волчий вой оставит равнодушным. В нем Сила и Свобода. — Я вижу, тебе нравится. Тогда бери.

Я взял футболку и тотчас одел. А Волк достал точно такую же для себя и тоже переоделся.

— Ну, как?

— Нравится.

— Потом догонишь почему. А сейчас, на вот посмотри, настоящий предмет Силы, — в моих руках оказался нож. — Это далеко не простой нож. Это клык волка, смотри внимательно.

Нож действительно был необычным. Множество его деталей скрывалось от поверхностного взгляда, и рассматривать его можно было бесконечно. Клинок серой булатной стали был прекрасно закален. Совершенно непонятным образом в него были вкованы тончайшие стальные нити. Эти нити не переплетались между собой, а их узор был живой.

— В них вся тайна мироздания. Смотри этот узор, он может многое открыть.

Я вновь смотрел на разнообразие форм изгибающихся нитей. Узор оживал, стоило мне немножко отпуститься, и вновь замирал, словно пугаясь моего собранного внимания. Нож играл со мной, он притягивал и отталкивал, словно спрашивал — ну и что дальше, способен ли ты меня взять, понять тайну моей силы. Нити оживали и рисовали на булатном клинке новые картины, как будто и впрямь мне хотят показать многоуровневую Вселенную.

— На что-то похоже, Дима, а? А на что, ты еще сам не знаешь! — засмеялся Он. — Потому что не видишь. Ну, ничего я научу. Смотри, смотри дальше, смотри на рукоятку. Это закаленное, обожженное в костре дерево. В особом огне. Это может сделать только шаман.

Рукоятку венчала голова волка, искусно выполненная из латуни. Нож удобно ложился в руку, и волчья голова упиралась в основание большого пальца. Из такого положения можно было нанести сильный удар, нож не выскользнет, не уйдет в сторону и останется в руке. В позиции для испанского ножевого удара, лезвием к себе, он оказался еще удобнее. Теперь большой палец ложился точно между ушами волка, и нож намертво фиксировался в руке.

Я вновь развернул нож плашмя к себе и погрузился в хитросплетение линий. Что-то переключилось во мне, и теперь, где-то глубоко внутри себя, я начал осознавать другой мир. Мир силы этого ножа. И мастера его создавшего. Сначала мне казалось, что я сам строю его, потом понял, что нет, я его открываю. Как ключом, который лежит у меня в руке. Да и реальность была соответствующая ножу-ключу. В таком видении нам может прийти все что угодно, ведь Вселенная безгранична для понимания. Но ограниченным оказывается наше восприятие, тот набор образов, что мы привыкли воспринимать. Тогда наш мозг подсовывает из нашей скудной базы данных то, что наиболее близко к воспринимаемому. Мир был явно чужеродным по энергии, но рисовался как знакомая северная лесотундра. Сопки, заваленные снегом, ели и морозные искорки снежинок. Где-то я уже видел это сегодня. Так ведь только что, на майке! Я перевел взгляд на подаренную футболку и с превеликим удивлением поднял глаза на Волка. Как он все смог это подобрать и выстроить в одну цепочку!

— Дима, смотри, это волк, он бежит. Смотри внимательно. Там.

Волк действительно бежал в том мире мощным галопом победителя. Немыслимым образом он был связан с ножом, лежащим в моих руках. В одно мгновение я осознал, что бегущий там волк и нож это одно и тоже. Это казалось невозможным с точки зрения моей реальности, но это было так. И ожившая латунная голова, и бурая рукоятка туловища, и лезвие хвоста. Они были не просто связаны. Они были одним.

— Теперь, слушай. Слушай у себя внутри, в своей душе. Слушай.

Я услышал волчий вой. Протяжный с раскатистыми переливами. Это был вой матерого волка, на одних наводящий леденящий ужас. Для других — радость и восторг. Эта древнейшая песня Свободы, доступная дикому зверю, но забытая человеком. Похоже, мне придется ее вспомнить. Где-то далеко внутри песня волка уже звучала и будила все мое спящее существо. То, которое должно стать свободным. Вой пронзал меня насквозь, мурашками отдавался по коже, и я вторил ему, хотел я этого или нет. Боялся? Я уже шел этим путем, твердо зная, что он мой.

Я вернулся, когда в купе зашла проводница и с большим опасением уставилась на нож. Я отложил его и взглянул ей в глаза. Испугалась? А чего? Но она уже вышла и вряд ли, без крайней необходимости, появится тут еще. По крайней мере, в следующий раз постучит.

— Ну как, Димка, классный нож? Скажи!

— Более чем!

— Понравился?

— Конечно!

— Тогда бери его себе.

— Не, я не смогу. Этот нож слишком сильный для меня. — Так оно и было на самом деле, и я нисколько не лукавил. Сила мастера, создавшего его, намного превосходила мою, и обладать таким предметом было бы для меня непомерным вызовом. Такой предмет Силы должен быть достойным своего хозяина.

— Хорошо, что ты это понимаешь. Это клык волка, и быть может он или равный ему когда-нибудь перейдет к тебе. Волк — это лидер, ведущий вперед, не забывай об этом.

Мы легли спать, но долго не могли успокоиться. Меня то и дело будил волчий вой внутри. И будоражил неистовый восторг. Предвкушение встречи с Силой, возможно, самой значимой в моей жизни.

***

Дороги наши не так легки, как нам хотелось бы, и также не всегда понятны нам. Но что-то бессознательное влечет вперед, наверное, память о свободе. Такими были и бесконечные карельские грунтовки.

— Это шоссе называется — «Куда я еду?» — засмеялся учитель. Вопрос же, между прочим, был серьезный. Действительно, куда я еду?!

Автобус бодро бежал сквозь просторы карельской лесотундры, все больше освобождая нас, да и мы сами становились все раскованней и веселее. Забыли все-таки, куда мы едем, а нам напомнили неожиданной поломкой перед самым местом назначения. Пробили картер. Ведь мы уже вошли в зону плотной энергии, где возможны любые катаклизмы. Делать нечего, и выход был только один. Я надел плащ от дождя — почему-то он оказался черного цвета — и отправился на поиски кого-нибудь, чтобы дотащили нас до места. В ближайшую деревню, к седым бабулькам, что, провожая нас в неведомую область, испуганно крестились. И хоть я был совсем не в настроении, я понял, что спектакль Силы начался.

— О, Вотто, как не ласково встречаешь ты своих друзей! Хотя другого я не мог и ожидать. Всегда способна ты разрушить и наши представления, и наш мир, что б вызвать должное смирение к твоей могучей Силе.

Вдобавок ко всему пошел затяжной дождь, и небо без просветов затянулось тучами. Я знал, что нельзя печалиться, Гора этого не любит. Она усилит твою печаль в десятки раз, и ты себя сломаешь сам. Но краски осени в Карелии! Они прекрасны и не похожи ни на что. Рубиновые болотные травы, белый седой ягель, золотые листья и зеленая хвоя. Тут вся палитра так перемешалась и радовала глаза выше всякой меры. Еще бы голубого неба и Солнца, что зажгло бы все вокруг. Это будет позже, я знал.

Я шел, не останавливаясь, ведь уже наступал вечер. Хорошо бы доехать до места засветло и успеть развести костер. Перспектива ночевать в заглохшем автобусе всех нас совсем не прельщала. В деревне я быстро договорился с водителем Уазика и вскоре уже волочился за ним на веревке. Я с трудом удерживал мертвую машину на спусках, отчаянно молился на подъемах, а Ольга рядом играла на варгане. В общем, картина комичная и достойная лучших образцов неделания.

В конце концов, тяжелая дорога осталась позади. И небольшое фаершоу, устроенное Волком при разжигании кучи сырых дров. Уже темнело, и искать сухие дрова было бессмысленно. Канистра с бензином полыхнула в его руках, и одно мгновение мы наблюдали человека, сплошь объятого пламенем. Зрелище показательное и знаковое. Огонь внутри него секунду был огнем снаружи. Но испугались только зрители. Ведущий шоу с превеликим спокойствием руками стряхнул пламя и вернулся к своему обычному виду. Фантастика, но ни ожогов, ничего.

Наступала первая ночь в аномальной зоне. Где вы чудесные летние ночи? Теперь все было по-другому. Сплошная темнота заполонила все вокруг, а ветер неистово порывами швырял капли дождя. Неужто, наше место нам не радо? Или опять испытываешь нас?

Началась обычная в такой ситуации походная суета, разгрузка машины, установка палаток, натянули тент. Наконец, все собрались вокруг большого костра, бесчисленными искрами, стрелявшего в ночное небо.

— Смотри, Дима, где ты видел такие искры.

Я начал смотреть на кружева гаснущих искр. Внезапно, настройка сменилась, и я начал видеть искры совершенно по-другому. Теперь они стали похожи на длинные огненные нити. Зрелище действительно ни на что не похожее и никогда мною не виденное. Множество извивающихся нитей выходило из самого сердца костра и уходило вверх. В одно мгновение нити даже заслонили языки обычного пламени, их длина достигала не меньше метра. Поменялся и свет костра, спектр смещался через зеленый и голубой в синий и даже ярко фиолетовый.

— Фиолетовый — цвет осознания, фазан — конец всех цветов, — пронеслась мысль в голове, но сам я был как завороженный и не мог оторваться от восхитительного зрелища.

— Смотри, Дима, что зона вытворяет с обычным костром. Где ты еще видел такое?

Тогда я не задавался вопросами, а лишь смотрел, этого было достаточно. Но сейчас, заново воспроизводя свои впечатления, я понимаю, что с костром то ничего не происходило, изменилось наше восприятие. Как в известной буддийской притче. Двое монахов, разглядывая развевающийся на ветру флаг, спорят. Один говорит, что колышется ветер, другой, что колышется флаг. Проходящий мимо наставник заявляет им: «Дураки, это колышется ваш ум».

Так было и здесь. Мы неожиданно получили мощную настройку на видение, ускоряющую восприятие. Поэтому обычные летящие искры и видели как длинные нити. Восприятие стало текучим и непрерывным. Теперь мы все уже были в другой реальности, где наша скорость восприятия стала выше. Что позволило увидеть необычные детали окружающего. Самым удивительным стало то, что вслед за нами эти детали смог зафиксировать фотоаппарат. Это еще одно доказательство того, что мир фиксируется нашим намерением видеть его таким, каким мы его видим. Но если мы расширяем восприятие, этот язык хорошо понимает и наша техника. Сейчас, и в дальнейшем мы отлично фиксировали все аномалии и обычным фотоаппаратом, и цифровым, и даже цифровой видеокамерой. Хотя, конечно, в зоне плотной энергии контакт человека с техникой становится затруднен, и сильно увеличивается расход батареек.

Мы были в другой реальности, и если бы я стал более алертен и текуч, я бы уже тогда увидел сущностей и существ аномальной зоны. Во множестве собравшихся вокруг, некоторые не прочь и в костер залезть. Такое видение разогналось у меня только спустя неделю, уже к концу нашего пребывания на месте силы. А пока я видел только то, что видел. И доверял тому, что работало всегда — интуиции. Она иногда подсказывала мне о смене реальности.

— Место приняло наш костер и радо нашему приезду. Это был очень хороший знак, — сказал явно довольный Волк. — Хотя я, в общем-то, другого и не ожидал. Даже поломка машины говорит о Ее благосклонности.

— Чего ж тут хорошего? Сломали чужую машину, остались без транспорта. Еще неизвестно как отсюда уезжать будем.

— Настоящий путешественник никогда не думает о дороге назад. Все решится — это точно. И Орел не будет из-за машины переживать. Потому что понимает. Сам увидишь.

— Оно любит нас, это место, поэтому и учит немного, как отец, когда любит ребенка — наказывает его, а когда не любит, спускает все на тормозах, — продолжал Он. — Что толку приехать сюда просто так и просто так уехать. Ничего не откроется. Нет, место еще будет нас испытывать. Всех и не один раз.

— В свое время мне довелось встретиться с преподобным старцем Оптиной Пустони. Старец Илия, слыхал про такого? К нему люди едут со всех сторон, деньги везут чемоданами. Хотят только одного — получить благословения. А ему и не надо ничего, он знает все наперед. А глаза, какие у него глаза! Он уже достиг свободы, вечной. И все земное оставляет его равнодушным и деньги, и власть, и дела церкви, и все остальное. Он со своим непререкаемым авторитетом и влиянием, знаешь, как подписывает бумаги? Смиренный, смиренный старец Илий. Тебе это тяжело пока понять, хоть ты и готов с этим согласиться. Этот мир еще сильно тебя держит. Понимаешь, о чем я?

— Понимаю.

— Ты можешь заниматься чем угодно, жить своей жизнью обычного человека. До тех пор пока Сила не придет к тебе. А как придет, так будь перед ней смиренным. А будешь сопротивляться — получи свое. Не понял, получи еще раз. Ну и так далее, пока не поймешь. Это и есть путь Знания. Понимание — это и признание, и смирение.

Тем временем, за разговорами костер перестал буйствовать и вновь вернулся к своему обычному виду. Лишь изредка, сквозь языки пламени пробивались еще длинные нити.

— Костер — это тоже далеко не просто так, посидеть, погреться, — опять заговорил Волк. — Это жертва. Ты приносишь дрова, работаешь, используешь свое знание, разжигаешь его, поддерживаешь — для чего? Просто чаю попить? Можно и так, попьешь, погреешься. А можешь выполнить все ритуально, с другим смыслом. Тогда дашь жертву тонким мирам дымом костра. Отнесись к духам огня уважительно, и они помогут тебе, защитят. Здесь на зоне костер не просто костер. Он должен гореть всегда, пускай просто угли лежат под дровами, но полностью гаснуть они не должны. Ни ночью, ни днем, какой бы дождь ни шел. Кстати, это твоя обязанность. Помни, если костер погаснет, всем нам тяжело придется. В первую очередь новичкам. Здесь перекресток миров, энергий разных, есть чужеродные. Костер только может защитить. Завтра выложим круг из камней, замкнем его энергию, и он будет нам помогать.

— Чтобы не случилось здесь с человеком, заблудится где-то, испугается чего-то, ему нужно только вспомнить про костер, представить его, и сила выведет его. Так уже было несколько раз, скажи, Ольга. Заблудишься, ходишь неизвестно где, только вспомнил про костер. Бах, и ты уже к нему подходишь. Как это происходит, тебе никто не объяснит. Но происходит ведь. И не только со мной одним. Сколько раз было, в одну сторону идешь долго, а обратно, только настроился на костер, прошел немного, и все, ты в лагере. Чего не веришь?

— Верю.

— Это Место Силы. Здесь перекресток миров, и чего только не происходит. Да ты и сам все увидишь.

А насчет огня и прочего. У современных людей поверхностное понимание сути вещей. Когда говорят, что огонь создал человека, выделил его из мира животных, поставил на особую ступень, это говорят не просто так. Не потому что древний человек начал шашлыки из мамонта жарить. Огонь вывел человека на новый уровень общения с духами и силами этого мира. Так появился шаманизм, зародились древние культы огня. Вот и сейчас костер вывел вас, позволил увидеть кое-что. Но за разговорами вы вновь вернулись обратно. Но ведь его можно и снова оживить. Позвать Силу. Прямо сейчас и не сходя с места, — заявил Волк и начал разгонять костер.

Руки его ритмично покачивались, как будто опирались на невидимое упругое препятствие, а он пытался с этой силой установить контакт. Правая рука была направлена в самое сердце костра — пылающий жар под бревнами, левая же то и дело поднималась вверх, возгоняла поток вслед улетающим в небо искрам. Одна рука играла с силой костра в самом его сердце, другая же или обе поднимали эту силу вверх. Постепенно его внутренний ритм перешел в распевку, которая стала еще сильнее активировать уже знакомые мне силы.

И так далее, бесконечное повторение. Какое-то время ничего с костром не происходило, пока яркая вспышка не озарила пылающие бревна. Так резко вспыхивает костер, когда горящие дрова переворачиваются, но сейчас бревна были неподвижны. Костер затрещал, и множество искр устремилось в окружающую нас тьму. Вслед за их полетом потекли и мы, вновь сместились в состояние ускоренного восприятия, вновь увидели длинные пылающие нити. Время замедлило свой ход, все исчезло, кроме этих огненных нитей и ритмичной распевки:

Он разворачивал костер в одну и другую стороны, поднимал вверх и отпускал гореть. Он был с ним в одном ритме, и костер слушал его. Мы же, как парализованные наблюдали невиданного чуда резонанса, единства человека и стихии, смотрели, пока не остановилась распевка, и не наступила полная тишина, прерываемая лишь треском горящих дров. Да проснувшимся ветром, что шумел со свистом в кронах елей и сосен.

— Ну вот, я разбудил костер, и даже ветер. — Волк нарушил всеобщее молчание. — Теперь вы, пробуйте, учитесь. Поиграйте этим ритмом внутри себя и объедините его с огнем. Можно встать, можно сидеть, это не имеет значения, но и высокомерных поз по отношению к силе стихии принимать не надо. Проявите уважение к Силе, и она откликнется. Обязательно. Может быть не сразу, но откликнется. Но внутри полная нейтраль, даже непричастность, как будто вам и не надо ничего этого вовсе, тогда получится.

Мы начали повторять его незамысловатые движения, я при этом чувствовал себя довольно глупо и скованно. Так ничего не получится.

— Расслабься, Дима, отдайся резонансу. Проводи, не закрывайся. Это творчество. Работай изнутри, от сердца. Только так можно чего-то достичь в мире магии.

Наконец, я отпустил диалог и порядком надоевшее самосозерцание и полностью ушел в процесс.

— Давай, давай, правой работай вниз. Укко, Укко, Укко. Как в Калевале, помнишь: Ой ты, Укко, Бог Верховный, всей Вселенной повелитель. Поднимай, буди Силу костра. Потом вверх поднимай, глаза тоже вверх в небо.

Я продолжал работать, временами входя в состояние полного транса. Лишь слова учителя возвращали меня обратно, я еще не вошел в резонанс, и он вновь будил меня. — Проводи, проводи, слова не важны совсем. Важен внутренний ритм, это частота. Без нее ни одно заклинание, ни песня работать не будут. Ритм — звучание Души. А слова я могу петь какие угодно. Сила нашего языка не понимает, она понимает только язык нашего сердца, нашей души.

Я продолжал работать. В тему его слов пронеслось стремительное видение, воспоминание. Магические афро-карибские распевки мастера Серафима. Своим пением он буквально гипнотизировал людей. Тогда, на ритуале подношения, он преподал мне урок магических распевок. Который я начал понимать, только сейчас. Его улыбающееся лицо, растаманские дреды — видение промелькнуло в отблесках костра. Где ты сейчас, Серафим? Исчез бесследно на Карибских островах? Или уже в других мирах?

Я продолжал работать, воодушевленный этой неожиданной поддержкой. Мои руки наполнились теплом костра и как будто связались с ним невидимыми нитями. Я разгонял снизу и поднимал вверх, продолжал свой танец. Но костер горел ровно, лишь изредка отбрасывая искры.

— Дима, Дима, давай еще. Отпусти все. Ничего нет, тогда получится. Проводи, не зажимай. Пошли вместе.

Мы работали вместе. И вновь я продолжал один. И так далее, и еще, и еще до момента полной остановки. Когда я осознал окружающую нас Силу, ее величие и безмолвие. Как описать Её? Это просто невозможно. В одно мгновение я осознал ее присутствие, как все вокруг она пронизывает и наполняет. И в тот же миг получил ответ. Мощный направленный порыв ветра прямо в огонь. Костер взметнулся в сторону и вверх. И в небо снова полетели столпы искр.

Я медленно приходил в себя. Все так просто. Но сколько надо приложить усилий, сколько веры. А если бы рядом не было его? Я посмотрел на учителя, он улыбался:

— Вот видишь, Дима, оказывается, и ты можешь с костром работать. Если захочешь.

А я вновь ощутил единство с Силой мира, что рядом и нигде одновременно. Но если есть она, то я уже не я. Да, все это конечно интересно.

На самом деле все, конечно, очень просто! Лишь стоит остановить поток интерпретаций, безумие самолюбующегося Я. И ты поймешь, что ты уже не ты, а лишь крупица в океане мироздания, который весь, однако ж, тоже ты. Хороший повод, чтобы напрячь крышу! Как мы привыкли, я и то, я и это, и вдруг ты растворился в этом Всем! Нет больше тебя! А возродиться сможешь в понимании, что ты есть Все, и Путь, и Истина, и Жизнь. Воистину, я есть Бог! Все хорошо, но снова есть вопросы. Кто мы, откуда, где и куда идем?! Как хочется все вспомнить до мига перехода, окончательной свободы.

Волк поднялся от костра:

— Идея, идея, и где я нахожусь. А, Димка, ну как нравится тебе аномальная зона?

***

Я помнил слова учителя насчет костра, поэтому и спал рядом. Да так я и привык с самого детства, когда дед таскал нас с братом по горам. Костер в ночном лесу — это больше чем просто тепло и горячая еда. Он дарует человеку спокойствие и особое состояние Духа, которое век от века пестуют романтики бродячей жизни. Поэтому к ночевке в палатке и спальнике я всегда относился с некоторым недоверием. У большого костра, закрывшись тентом, или между двух костров можно спокойно ночевать хоть зимой. А в палатке ты доступен и для сил ночи, да и просто для голодного зверя.

Вспомнилась история с Курил про японца, который захотел переночевать на медвежьей тропе. Расставил палатку, лег спать. Мишки пришли, а стол уже накрыт. И всё, съели бедного японца.

Всю ночь я был как будто в полусне, в оранжевом мареве костра. Стоило ему угаснуть, я просыпался и подбрасывал еще пару бревен, и вновь в сладкую истому оранжевого сна.

— Знаешь, место еще не признало вас, — сказал Волк утром. — Я имею в виду тебя и Татьяну, новых учеников. Мы с Ольгой здесь уже свои. Да и Орел тоже, сегодня приедет. Он вообще здесь хозяин. А вам еще предстоит адаптироваться. Так что ничему не удивляйтесь. Помни о костре, простая работа поможет тебе собраться и освоиться. Там в багажнике бензопила, ты пилил когда-нибудь?

— Нет, я обычно топором обходился.

— Надо тебе ее освоить, это серьезный агрегат.

Я заправил пилу, завел ее, свалил несколько сухостойных елок. Простоя физическая работа действительно собрала меня после событий ночи.

Орел приехал ближе к вечеру, и тоже на подъеме. Мы вновь собрались вокруг костра. Разлили по кружкам брусничную наливку. Давно не виделись, да и где еще можно так поговорить. Но уроки шли и за обычным разговором.

— Без масок, Дима, будь самим собой. Самим собой. Все очень просто, — сказал Орел. — Смейся только тогда, когда тебе действительно смешно.

Заметил мою привычку посмеиваться для поддержания разговора. На то он и Орел, зоркий. И вновь разговор, и вновь я не по теме засмеялся. Снова натыкаюсь на его взгляд.

— Будь самим собой. Самим собой. Без масок. Так или иначе, но маску тебе придется снять. Место силы ломает не человека, не его существо, а только его маску. Через все наслоения, через социальную грязь сила проходит к истинному существу каждого. Которое осознает и собирается умереть. Потому что знает все о жизни и смерти. И весь восторг, весь кайф, вся свобода просто в возможности хоть здесь побыть самим собой.

Он говорил, а меня начинало мутить все сильнее и сильнее. Тошнота подкатывала к горлу. Я с трудом сдерживался, но и отойти не мог из-за магнетизма его слов. Лишь в последний момент я отпрыгнул в сторону от костра, и меня стошнило.

Меня тошнило на месте силы не первый раз. Такое действие аномальные зоны оказывают на многих. Особенно когда это действие усиливается учителем, уже прошедшим этот этап. Одних чистит через верх, других через низ. Незабываема история Карлоса Кастанеды, как он неоднократно стирал свои штаны в ручье после очередного знакомства с неистовым нагвалем своих донов-учителей Хуана и Хенаро.

— А где наш маленький Карлос? — со смехом спрашивал один.

— У бедняги опять проблемы с желудком! В общем, ничего удивительного, здесь каждый должен быть готов и к такого рода испытаниям. Эта реакция — хороший знак, что работа с человеком началась. К слову сказать, осенняя поездка никого не оставила равнодушным в этом плане, каждого затронул процесс внутреннего очищения.

Обычно такая чистка проходила у меня тяжело. Глаза краснели и слезились, сдавливало горло, болезненно отдавалось в голове. Да и проходило все это не в преддверии основного контакта с Силой, а по завершении его. Так было после возвращения с летнего культа, когда основной опыт был завершен. Сейчас же мощная чистка шла в преддверии основной работы. Да и шла удивительно легко, я действительно освобождался от всего ненужного, грязного, надоевшего.

Меня выкручивало наизнанку, а в теле был восторг, хотелось кричать и петь. В тот вечер я еще не раз бегал в кусты, стоило выпить горячего чая и вперед.

— Вот видишь, Дима, сколько в тебе дерьма, — сказал Волк после моего очередного возвращения. — А еще спрашиваешь, почему я тебя не взял во вторую поездку. Теперь, наверное, и сам понимаешь.

— Понимаю, да и не звало меня.

— Тогда ты еще не был готов со всем своим дерьмом расстаться. Тебя после первого прохода заклинило хорошо. Но ведь ты и получил тогда кое-что?

— Да еще как! Круто было, я такого вообще никогда не видел.

— Зато я видел, какой ты там носился. Ты даже восьмерку на небе не увидел.

— Какую восьмерку?

— Восьмерка огненная или знак Бесконечности, понимай, как хочешь. Она открылась в начале летнего культа. Скорей всего этот знак будет сопровождать и другие культы неба. Тогда она открылась над самым местом Силы, и знак Z появился, но попозже, свидетельство мощного астрального контакта. Вас с Орлом тогда накрыло, будь здоров. А ты и потом переклиненный носился долго. Оно и понятно, дерьмо вскипело. Вот поэтому во вторую поездку я тебя и не взял. Хотя здесь было чего посмотреть, скажи, Ольга?

— Да, для меня вторая поездка была решающей. Ведь я с первого раза аномальную зону не поняла. А во второй раз чего здесь только не было. Люди сразу видеть начинали.

— Да, большинство людей видеть начали сразу, как приехали. Ольга отвела их к речке, говорит, смотрим туда и сюда. Что видим? Они говорят, она проверяет. Все видят то же, что и она.

— А что видели?

— Город видели, старинный город, замки, улочки. Это одна из реальностей аномальной зоны. Их здесь не меньше пятидесяти. Но самое интересное что, начав видеть эти реальности, ты сам и строишь их. И это не иллюзия, ведь построенное тобой видят и другие. Помнишь, как Раушан?

— Да, Раушан говорит, а что здесь города какие-то, — отозвалась Ольга. — А это я построила, это мой город. А на болоте — клумбочки с цветами. Так их потом все обходили.

— Да, да, я смотрю, люди по болоту ходят какими-то квадратами. А они оказывается, Ольгины клумбы обходят, боятся затоптать. Вот так. И все это мелочи, по сравнению с остановкой света. А ведь место дает и такие знания, и это реальность.

— Все здесь есть, можно любого сказочного персонажа встретить. Поговорить с ним или с любым зверем. Здесь зверь человека не тронет. Наоборот, подойти может, открыться. Звери аномальной зоны, такие же магические существа, как и все вокруг. Здесь оживает любая сказка. Помнишь, как Татьяна за ягодами ходила?

— Да, ходила, а ягод в этом году очень мало. Выходит на полянку брусничную, ягод нет. Ну-ка песенку духам спою. А это надо слышать, как она песенки поет. Поет, поет, и ягоды начали открываться. Пять минут и целую кружку брусники принесла. Прямо здесь рядом насобирала, а народ ходил везде и ничего.

— А, Иринка, как за грибами ходила. Ходила, ходила — нет грибов. Поговорила с духами, попросила. Выходит и целая поляна подберезовиков. Захотела собрать, не во что. Опять просит помочь. И тут от поваленного дерева большой кусок коры отваливается. Она туда грибы складывает, благодарит и бегом в лагерь. Прибегает, глаза навыкате, кричит: «Ребята, это же сказка!»

— Ну, а я чего. Я и так знаю, что сказка. Одна Минометка, что с людьми делает. Встают на восходящий поток, на шест руками опираются, и их вверх подбрасывает. Люди аж плачут от восторга. Но это все мелочи. Главное переплавка, изменение сознания, внутреннее движение света. Это реальность, надо только, чтобы совпали время и место, культ открыть. И тогда начнется. Я это умею делать, информацию могу получить и прямым знанием, и общаясь с существами аномальной зоны. Тогда мне удалось летний культ Ворона открыть.

Там на Минометке никто еще костров не разжигал. Можешь сходить посмотреть, нет там костровищ. Все боятся, там же боеприпасов полно до сих пор. А информация пошла, что надо именно там разжечь большой костер. Нашли выход скальной породы, разожгли костер. И дальше идет, свечи надо поставить там и там. Поставили свечи и запустили культ. Ночь уже была, ближе к полнолунию. И началось. Я тебе так скажу, лазерное шоу на 850 лет Москвы просто отдыхает. А ведь на него миллионы были потрачены. А здесь просто так и идет, и идет. И ты понимаешь, что это не лазеры, это само мироздание, свидетельство всемогущего Творца. Что-то похожее и евреи в древности видели на своих святых горах. Но здесь все равно круче. Вся история человечества подытоживается.

Это видели, даже те, кто в лагере остался. И мы смотрим, оторваться не можем. Я понимаю, что надо заснять, но ни одного фотоаппарата под рукой. И я не могу никого вниз отправить, просто не могу. Ведь это для них, для тех, кто видит. Они должны были смотреть, просто смотреть. Да и не смотреть было нельзя, глаз не оторвать от этого великолепия. Стоим, смотрим, сполохи на все небо, картины идут, космознаки, что это значит — неизвестно, расшифровывать надо. Неизвестно пока ничего. А там все, вся история человечества, все культы, все религии, все, все, все. Все, что нам известно, и что вообще неизвестно. Здесь на Горе есть все. Это Вечный город. И люди пока сюда только в гости приезжают.

А под конец, вокруг луны звезда Давида, одним лучом рисуется. Геометрия четкая. Все конец культа, как тебе это передать. Я много чего видел, но тогда от восторга так кричал, даже здесь, в лагере все проснулись. Господи, ты есть, кричу. А от этой звезды в разные стороны по зоне лучи пошли. Я сразу понял, места показывают. Один луч вперед на полшестого ушел, туда вообще не ходили.

На следующий день отправляю туда людей. Приходят, говорят, нашли место, скала в форме осьминога, щупальца в разные стороны. В центре и по щупальцам стрелка компаса как бешеная крутится. Самое интересное, что она, — учитель указал на Ольгу, — это место еще перед поездкой увидела, за что я и люблю ее, мою ученицу. И этого спрута еще тогда нарисовала.

Вот так, но все это только начало. Тайн и загадок у Горы не счесть. Разгадывай, разгадывай, а все равно всего не узнаешь. Самое главное, что место откликнулось и начало работать с нами, приняло нас. Ведь я таких Мест Силы не знаю, хотя в свое время много поездил, не одну аномальную зону раскрыл. И на севере был у шаманов, и на юге у табибов. Но таких мест не видел.

— Нет, Володя мне звонит, кричит, учитель, надо ехать. Там такое, говорит. Я ему, Володя, родной, остынь. А он свое, ехать надо. И ведь действительно, надо оказалось.

Такой, наш Орел, до сих пор для меня загадка, как он магом стал. Говорит через осознание. А я понять не могу, как это? Но ведь маг, стал же. Ты ведь не будешь спорить?

— Да ну, куда мне спорить, — я поперхнулся. — Я блевать пошел.

— А, ну иди, иди. Дело неотложное, я понимаю.

Мои вылазки в кусты сопровождались шоу нон-стоп Татьяны. Интеллигентная женщина, в миру экскурсовод, здесь же выдавала на всю катушку. В шапке грубой вязки с этническими орнаментами она напоминала мне алеутскую шаманку в трансе. Даже облик стал монголоидный. Она танцевала, падала на землю, вскакивала, издавала боевые индейские кличи, прикрывая рот рукой. Временами пела про сорок человек на сундук мертвеца. И что-то еще, по всей видимости, большому шоу бизнесу пока не известное. И все это без всяких психотропов, если конечно к таковым не относить полкружки брусничной наливки.

— Что с ней?

— Место учит ее, ведет, сразу взяло. Немного почистило и в путь. Урок идет за уроком, очень круто. Я ведь эту Татьяну и не знал совсем, кто она, откуда. Звонит, просится, и я понимаю надо. Ну и беру. А тут ее сразу поперло. А так ничего с ней не будет, поколбасится немного и вернется. Те, кто со мной ездят, всегда нормально возвращаются, если делают, что я говорю.

Я присматривался к ритмичным рывкам ее тела и действительно начал угадывать накаты внешней силы. Она была как марионетка на нитях, но нити шли со всех сторон. Эти живые нити вели ее, а иногда по ним шли волны энергии и наполняли ее.

— Что нравится?

— Да, круто ее учит.

— Она женщина, дороги женщин более прямые. Это мужики норовят голову включить, а голова здесь не всегда нужна. Голова тупая. А здесь безумие, не пройдя которое ничего не получишь. Вопрос пройти через все и остаться осознанным. Поэтому психов на обучение я не беру, хотя видят они не плохо. Я проверял. Ведь гений и сумасшествие так близки и подчас просто не разделимы.

Вот так, и по-другому просто нельзя. Магия — это осознанное сумасшествие или сумасшедшее осознание. Что, в общем-то, одно и тоже. Умереть можно внутрь, тогда ты исчезнешь, а мир останется, а можно наружу, тогда ты останешься, а мир исчезнет. А на самом деле это одно и тоже. Надо пройти все, что в тебе есть, все свое дерьмо выложить наружу. Только так идет реализация. Это не значит, что нужно потонуть в нем, нет. Просто осознай и стань самим собой, ведь как мы привыкли считать себя хорошими, просто ангелы с крыльями. А на самом деле гады гадами, глотки готовы грызть друг другу. Это потому что человек бежит от своей природы. Не реализует ее, а бежит, накапливает кармический долг. Такой ты есть! Не зря же ты таким родился! Так будь собой! Ты актер на сцене театра этой жизни, и ту же роль потянешь, но уже в другом спектакле. Или развалишься на части, не выдержав столкновения со смертью. Ведь смерть тоже сила, и с цельной структурой она ничего не сможет сделать. Лишь перетащит в новую реальность, где ты снова будешь самим собой. Не важно где, хоть в самой бездне ада, но ты уже свободен. Целостен и осознан. Вот скажи мне, что бы ты предпочел после смерти рай или ад?

— Вопрос конечно с подковыркой, я отвечу просто — рай.

— Ответ не верный. Ни рай, ни ад не принесут освобождения. Свободу. Только так. И даже в самом нижнем мире с Индрой ты договоришься, если будешь свободен. Свободная матрица — это все, это Господь. Она пронзает всю Вселенную, и для нее нет никаких преград. И этому можно научиться здесь. Здесь можно получить знания и силу, что сделают тебя свободным. А научиться нужно только одному. Сдвигать и останавливать свет. И все, больше ничего не надо. Ведь все из света.

Я не мог не верить в то, что он говорил. Глубоко внутри себя я понимал, что это действительно так. Но тот не Я, что сидит снаружи, нервно засмеялся. И сразу я попал на зоркий взгляд Орла:

— Без масок, Дима, будь самим собой, самим собой. — Уже звучит как мантра. — Без масок, а то опять пойдешь блевать.

— Спасибо, я уже пошел.

Вернувшись, я застал Волка и Орла за обычной дружеской перепалкой. Ольга загадочно улыбалась, а Татьяна бубнила что-то свое в палатке неподалеку, шаманила сама с собой.

— Володь, ну объясни, как ты стал магом? Ты говоришь через осознание. Как это, я не пойму. Ты, когда пришел ко мне первый раз, я вижу — свой человек. На сильном испуге, глаза туда сюда. Помнишь?

— Помню, конечно. В Москве, в центре целительском люди сидят, волнуются, все на измене. Я спрашиваю одну. Чего паника такая? А она мне — Он идет. И опять на измену. Бах и ты заходишь. А я, ну пришел, ну и чего.

— Не надо, шугняк и у тебя был порядочный. Как я тебя в первый раз в параллелку вывел, помнишь? В Ташкенте. Какой ты был, когда мир летунов открыл.

— Да, это вообще было такое, как это рассказать я не знаю.

— Ты не мне, ты вот ему расскажи, — учитель указал глазами на меня.